Опубликовано: 24.10.2023
Каким-то странным образом жизнь меня всегда тянула и в конце концов пригвоздила к «Царю Ивану Асену II». Или просто «Иван Асен». Волшебство на улице. Те, кто ходил по ее булыжникам, кто пил в ее пабах, кто пробовал ее пироги, хлеб и выпивку, кому было предназначено жить за счет нее, были загипнотизированы ею. Другим объяснять нет необходимости. Они этого не поймут.
Впервые я это почувствовал, когда мы приехали на матчи «Левски» из Хасково. Однажды мы сильно простудились. Мы ушли в футболках, и зима встретила нас в Софии. Шел дождь, нас хлестал ветер, мы стучали зубами, а до начала матча оставалось много времени. Стыд-страх - мы бросились в подъезд, спрятались в подвалах, чтобы согреться, и согрелись двумя бутылками вина. Мы даже отогрелись и уснули. Это была моя первая мечта об «Иване Асене». Позже я узнал кооператив, в котором жил мой коллега из «Стандарта» Митко Генчев. Вечером после работы над третьим коньяком в кинотеатре «Влайкова» он мне обычно говорил — давай сейчас, плати, я тебе квартплату вычту.
Еще я помню, конечно, скембединиску на углу с «Виктором Гюго» и горячий горячий суп. А чуть выше - замечательная Софийская выпечка и бюретки. И вот мы плавно переходим на «Базу» — легендарный паб газетчиков. Я почти поймал ее. Когда я был в «Демократии», нам выделили две комнаты от Думы для дежурной команды, и мы ходили в кабак. Здесь находилась дежурка главных редакторов газет комбината. Туда же принесли страницы с подписями. И они пили бренди. Мечта начинающего журналиста. Как он мог не желать оказаться на их месте? Репортер сидит у него на коленях, репортеры летают по страницам, а редакторы затягивают пояса. Над одним из столиков висела табличка с надписью «Петь запрещено». Не знаю, кто и зачем он его сюда принес, но стояло оно странно и эффектно.
Герой этого паба – Мышь. Прозвище это или имя, история не говорит. Его звали, вероятно, Майкл. Потомок белогвардейцев, умный и интеллигентный, приехавший в Болгарию после погромов в большевистской России.
Никто не знал, где живет Мышонок и чем он занимается. Старейшины окрестностей запомнили только его крылатую фразу - визитку: "Я вас асвабадил!" Сказал он это без злобы, дружелюбно, с улыбкой. И в обиде, и в благодарности. Мышь была соседским пьяницей, мастером на все руки. Он выполнял любую работу за немного хлеба, кусок салями и водку. Или просто водка. Никто не помнит, что он скандал поднял, что обидел, не дай бог, что украл. В конце жизни он уже входил в инвентарь пивной, которая тогда называлась «Оборище». Ночевал в подвале склада. Он убирал и мыл посуду и стаканы, выбрасывал мусор, ел объедки и объедки. И он выпил. У него был глиняный кувшин с большой воронкой, и он поставил его под раковину. Он вылил в него все остатки стаканов. Вечером он пришёл домой в погреб с полным кувшином, счастливый и довольный жизнью.
Напоминает вам что-то, не так ли? Прочла ли Мышь «Консервную улицу» — загадка. Там Эдди, один из ребят Мака, когда он работал барменом в «Ла Ида», держал под стойкой глиняный горшок с воронкой. Он вылил туда остатки стаканов. И он производил «что-то всегда особенное, а иногда и удивительное» из смеси ржи, кукурузы, шотландского виски, винного рома и джина. То и дело какой-нибудь измученный пьющий заказывал мяту, или мастику, или кюрасао, что добавляло напитку неожиданности. Вечером в доме Палас Эдди с гордостью предложил мальчикам угадать, какой напиток был самым пьяным за ночь. Мышке не так повезло, он сходил в погреб один, попробовал себя, узнал ведущий напиток, напился и уснул.
Доктор Кельбиев, еще один чудак из «Ивана Асена», сам лег спать и уснул пьяным. Доктор, каким его все знали. Яркий пьяница. Постоянно в «слегка облажавшемся» состоянии, всегда в камуфляжной форме, очках и ковбойской шляпе. К пейзажу добавлял маленький горн, расцветавший перед ним. Келби пел постоянно и только песни Лили Ивановой. Это была странная фиксация. Чаще всего он исполнял «Клеверы» и «Хризантемы». Люди, прогуливающиеся по «Ивану Ассену», обычно задавались вопросом, сильно ли он сумасшедший или немного пьян, или наоборот.
У врача не было кабинета, но у него были десятки пациентов — почти все старушки из окрестностей. Его приемной стал сад перед Райффайзенбанком. Туда с утра до вечера приходили бабушки и терпеливо ждали своей очереди. Когда подошла их очередь, они рассказали о своем недуге, и Келби прописал лекарство. Без рецепта он записал их в блокнот и порвал бумагу. Давайте, вы готовы, мадам, следующий, кто будет командовать, скажем, мадам! Доктор Кельбиев был безупречен, вежлив и начитан. Позже я узнал, что он был ветеринаром. Бабушки, наверное, тоже знали. Но это была ранняя демократия, начало 90-х, старый порядок рухнул, нового еще не было. Учителя стали банкирами, врачи бежали за границу, а болезни остались дома. Что случилось с Келби? Ведь он изучал медицину.
Врач потерял работу, находился в каком-то научном институте ветеринарной медицины. Левый и без гроша соответственно. Но он не лег умирать и не стал просить милостыню. Он изобрел нечто удивительное. Вы арендовали кассу на первом этаже «Ивана Асена» для зеленщика. Его нора представляла собой комнату площадью 20 квадратных метров, когда-то для прислуги, с боковым входом, без окон. Доктор выбросил всю мебель (сколько у него было!), оставив только раскладушку, спрятанную за ящиками с помидорами и огурцами. Утром Келби уходит, приходит зеленщик. В 18:30 зеленщик закрывается, Келби приходит домой достаточно уставший, обнимает ребенка, и они засыпают. Утром он встает и идет на работу перед Райффайзенбанком, бабушки уже ждут свой джип. Еще они приносят с собой еду — бренди, печенье, пироги, коробки манджи. Таким образом, Келби пережил Луканскую зиму и несколько других холодных зим сурового переходного периода. Трудный, но почетный и изобретательный. Как говорил мой старшеклассник из Плевенской школы про одного Виктора из Михайловграда - школьника, мне плевать на тебя, даже если тебя заткнут в кенефе, ты откроешь магазин.
Да, немного грубое сравнение для доблестного Келби, собачьего врача жителей деревни.
Первоначально он зарабатывал на своей водке и Пьеро. С ударением на последнюю гласную, еще у него была французская «р». Я не знаю, стал ли Питер оттуда Пьеро. Еще он постоянно пил. Худощавый, жилистый, в очках, совсем как Келби, галантный и осторожный с дамами. Пьеро был электриком. Самоучка. Через плечо он нес черную сумку для инструментов с надписью «Домашнее электроснабжение». Он находил клиентов, обычно пожилых женщин, студентов и молодые семьи, которые только что переехали в этот район. Его проблема заключалась в том, что тот, кто позвонил ему однажды, никогда не думал дважды. У меня тоже так получилось. До того, как купил квартиру, я жил в «Тертере», моей первой квартире здесь. Из-за проблем с каблуками я вышел на улицу и наткнулся на черную сумку со знаком спасения. Приходи, ты мне нужен. Пьеро был отзывчив, сказал, что едет по адресу, но тоже посмотрит на меня. И мы пошли наверх. Я предложил ему водку, он не отказался. Через полтора часа странных действий с отверткой и фазометром, сопровождавшихся легкими спотыканиями, я понял боль женщины, заказавшей жиголо, но на третьем стакане понял, что ошибся цифрой, и был отправлен собеседник-алкоголик.
Я едва вытолкнул его из дома. Сосед Стоян увидел его и сказал мне на ухо - не психуй, ему деньги дают, чтобы он не приезжал. Это был трюк в жизни Пьеро. Весь день он ходил с мешком по окрестностям и натыкался на пострадавших добрых душ, которые давали ему лева-другого, чтобы он его отослал. Пьеро выпил их в мгновение ока и продолжил свой тур. Безработный соседский электрик провел так много лет.
Однажды вечером у меня была важная встреча в пабе Four Seasons, расположенном прямо через дорогу от моего дома. Уютный, с красивым двором, его держал брат Евгения Михайлова. Мне понравилось там встречаться. Потом прямо вверх, без остановок, без такси, без ожидания, траты времени и перерасхода средств. Идеальное расположение. Но сегодня вечером я чудовищно опоздал, что-то для меня несвойственное. Я люблю точность. В спешке забыла купить цветы на первое свидание, тоже необычные. Я люблю дарить цветы. Однако сегодня вечером я буквально бежал в паб, когда столкнулся с Пьеро. Бог послал его! Я дал ему 20 левов за красивый букет и помчался прочь. Тяжело дыша, высунув язык, я вошел. Она была там, кислая, угрюмая, уже бросая сумку, чтобы уйти... Я вложил весь свой талант и то обаяние, которое у меня было тогда, - но безрезультатно.
Опоздал, ни запястья, ни уважения. Деревенская история, - я читал ее мысли, - как я мог с этим согласиться. Вдобавок ко всему, глупый Пьеро уже выпил мои 20 пинт и уже час ничего не пьет! Работа шла к логическому провалу. Я уже с этим смирился. И она тоже. Я с грустью посмотрел на официанта, требующего счета. Ну, бывает, бывают такие вечера. «Не всегда получается по-моему», — успокоил я себя. И вдруг произошло чудо. Вместо официанта у дверей кабинки появился водяной дух. Волшебный пропитанный Пьеро. С его одежды все еще капала вода, очки запотели, глаза были залиты каплями из шляпы, и он дергался, как Циклоп. Он закрыл один, затем другой. И этот гений триумфально охватил огромную охапку водопроводов. Он вошел в пруд в саду Бориса и безжалостно рубил их, не раскаявшись в преступлении против природы. Во имя любви. До этого он выпил 20 левов. Но успокойтесь, он никуда не торопился, у него уже была концепция и он спокойно шлепал по гаражу Наско, пока ждал, пока стемнеет.
Дама потеряла дар речи, она не могла поверить, что она так молода и уже имеет в своей биографии такое выступление. Его будут трахать завтра, на целую неделю, на всю жизнь. Она даже расскажет внучкам, как мечтала о букете из всех кувшинок в пруду Борисовского сада. И привел их к ней влюбленный принц.
Оттуда до пятого этажа было на удивление коротко.
Примечание автора:Это рассказ, а не мемуары. Любое сходство с реальными людьми случайно. Улица настоящая.